Действительно глядя на динамику происходящих в последние годы процессов, можно сказать : часовая промышленность России находится в нижней точке. В прошлом году прекратил выпуск будильников ростовский часовой завод “Витязь” , расстался с остатками производства “Полёт”. В этом году остановились ЗиМ , “Чайка” , свёрнуто производство механизмов на “Славе“ . Да внешне дела обстоят неважно: с точки зрения числа крупных заводов и количества произведённых механизмов отрасль умирает. Однако количество выпускаемых часов не является однозначным показателем работы отрасли.
Действительно , серьёзный анализ предприятия или отрасли подразумевает изучение множества показателей , среди которых физический объём далеко не главный. Не говорим же мы , что швейцарская часовая промышленность умирает, хотя она выпускает менее 3% от объёма производства Китая-Гонконга?. Есть ещё такие примеры, как , например, выручка. Российские компании крайне неохотно делятся информацией о финансовых результатах работы, но анализ данных о примерных объёмах выпуска и средних ценах дают суммарный оборот часовых компаний никак ни меньше $70 млн., что составляет примерно половину от того объёма , что отправляется в нашу страну из Швейцарии. Но и объём выпуска , и выручка говорят о дне сегодняшнем, если не вчерашнем . Оба они являются производными от другого показателя -технологического состояния отрасли. Поэтому оценивать перспективы часовой промышлен¬ности нужно по тому, как соотносится ее техно¬логический уровень с общемировым. А здесь все не так просто. Примерная кривая нашего отставания приведена на диаграмме 1. Рискну предположить, что за последние 3-4 года наши предприятия не только не увеличили отставание от мира, но и сократили разрыв.
ЭКСГУМАЦИЯ ОСТАНКОВ, ИЛИ ПЕРВЫЙ БЛИН КОМОМ
Интересно, понимал ли кто-нибудь из участников торжественного открытия Первого МЧЗ или писателей победных реляций на эту тему, что они присутствуют по сути при попытке воскрешения мертвеца? Новый советский завод, оснащенный американским оборудованием, на введение в строй которого были брошены колоссальные силы и значительные по меркам недостроенной страны Советов деньги, по технологическому уровню отставал от зарубежных предприятий того времени на 50 лет. Не на пятилетку или три, а именно на полвека! С таким оборудованием и завод, и вся советская часовая отрасль были обречены — о чем честно писали швейцарские газеты.
Чудес не бывает. Та самая фабрика Duber, которую купили большевики, обанкротилась
неспроста. Потребительские характеристики выпускаемых часов были настолько низки, а доля ручного труда столь высока, что она не имела ни малейших шансов на выживание. Так, технология элементарно не обеспечивала взаимозаменяемости деталей: взять и пере¬ставить какой-нибудь мост или другую деталь из одного механизма в другой было нельзя, их обязательно требовалось подогнать по месту. Если провести аналогию между часами и телевизорами, то калибр К-43, который мог выпускать Duber-«Полет», соотносился с нор¬мальными часами того времени примерно как ламповый черно-белый «КВ» с современной цифровой ЖК-панелью. Первые же годы работы доказали: предприятие бесперспективно. Другое дело, что советской власти некуда было деваться — нормальное оборудование швейцарцы нам поставлять отказались. Уже в середине 30-х СССР стал искать выход из положения, а в 1938-м на Пензенском велосипедном заводе им. Фрунзе начался выпуск других часов. Довоенные часы «Звезда» были скопированы с французского ИР и по уровню технологий практически не уступали швейцарским часам среднего класса, выпускавшимся в то время. Таким образом, за первые же две пятилетки часпром СССР сумел сократить технологический разрыв с 50 до приблизительно 10 лет.
Кстати, интересно проследить, как всего за 5-7 лет изменился взгляд властей на то, что за продукция нужна в стране. По официальной формулировке, Первый часовой создавался, чтобы обеспечить потребность в часах желез¬ных дорог и Рабоче-крестьянской Красной армии, и выпускал он массивные карманные «Кировские», к которым чуть позже приспосо¬били крепление для ремешка. «Звезда», или Т-18, - женские часы, довольно компактные и элегантные для того времени. Причем в отли¬чие от «Кировских», которые не блистали разно¬образием дизайна, «Звезда» с самого начала имела целых три варианта корпуса.
НЕ БЫЛО БЫЛО БЫ СЧАСТЬЯ.., ИЛИ ТРИ МИФА О ВОЙНЕ
Вопреки своему вроде как пацифистскому характеру, в военное время часовая про¬мышленность оказалась одной из самых жизнестойких. Разумеется, война серьезно помешала развитию часпрома. Производство в прежнем виде было практически остановлено. Оба московских завода отправились в эвакуацию, не до часов стало в Пензе, а будущий Петродворцовый завод (тогда — Завод точных технических камней №1) был разрушен до основания. Книги и фильмы советских вре¬мен, показывающие эвакуацию как тяжелый, но организованный процесс, сильно лгут. Реальные архивные документы, без прикрас описывающие эвакуацию, просто больно читать: бардак в стране царил неимоверный, и чудо уже то, что в таких условиях вообще хоть что-то удалось сохранить.
Однако нет худа без добра. Благодаря той же эвакуации в стране стало на два часовых заво¬да больше. На базе Второго МЧЗ был создан Чистопольский часовой завод, ныне известный своими «Командирскими», а на базе Первого МЧЗ им.Кирова — Челябинский часовой завод. Принято считать, что возрождение отрасли началось вместе с восстановлением страны — в 1945—1946 годах. Но это верно лишь отчасти. Центральное, системообразующее предприятие отрасли — НИИЧАСПРОМ — был создан еще в 1943 г. Вдумайтесь: мы едва-едва отогнали немцев от Москвы, идет война, сил и средств не хватает на многие, казалось бы, более нужные вещи, а мы занимаемся какими-то там часами... Причина такого внимания проста: часовая промышленность — это отрасль, которая обладает уникальным оборудованием. Только здесь могут изготовить многие прецизионные детали, необходимые для тех же военных нужд: взрыватели, замедли¬тели, высокоточную оснастку и т.п.
С точки зрения количества выпускаемой про¬дукции в 1945 году отрасль была в состоянии, близком к коме. Но за период 1939 — 1946 годы произошло существенное повышение технологического уровня часовой промышлен¬ности. Этот задел стал базой для послевоенного рывка. Так, уже в 1946 году Первый МЧЗ сумел освоить новый калибр — К-26, «Победу», которая на долгие годы стала основным для всех советских заводов и послужила базой для многочисленных модификаций.
Еще один миф гласит, что все послевоенное развитие отрасли произошло чуть ли не исключительно благодаря вывезенному с оккупированной территории оборудованию. Действительно, было дело — парк Первого МЧЗ после войны во многом состоял из немецких станков. Но решающая роль в послевоенных успехах отрасли принадлежит вовсе не этому. Немецкое оборудование и технологии были использованы только на Первом МЧЗ. В то же время Второй МЧЗ, Пензенский часовой завод и прочие развивались скорее на базе француз¬ских технологий. Дело доходило до смешного: часовщики с московских «Полета» и «Славы» иногда не понимали друг друга, называя одну и ту же деталь первые вексельным колесом, вто¬рые — промежуточным. Таких примеров было предостаточно: разница в терминологии объяс¬нялась разными технологиями. «Слава» всегда тяготела к французам, а «Полет» — к немцам.
Бурное развитие отрасли начиная с 50-х годов объясняется не заимствованием станков, а огромными инвестициями. Руководство страны понимало, что необходимо обеспечить часами и свое население, и недавно народив¬шиеся страны социализма. К тому же часовая промышленность во все времена обладала многими технологиями двойного назначения, которые стали остро необходимы в годы «холод¬ной» войны. Поэтому средств на часпром не жалели. С первых послевоенных пятилеток СССР становится одним из крупнейших импортеров оборудования для часовой промышленности. В то время были переоснащены все старые заводы, производство часов налажу на Угличском и Петродворцовом заводах, с нуля построен завод в Минске. Никаких вывезенных из Гласхютте станков не хватило бы для строительства отрасли, которая уже к концу 50-х была сопоставима по мощности с швейцарской.
Кстати, швейцарцы вовсе не желали появления под боком мощного конкурента и всячески противились продаже в СССР сколько-нибудь современного оборудования. Один из представителей старой когорты часовщиков высказался на эту тему так: «За все время швейцару не продали нам ни одной новой отвертки, НЕ говоря про более сложные вещи. Все, что предлагалось нам, было или морально устаревшим или бывшим в употреблении».
Неявно введенное эмбарго серьезно огра¬ничивало возможности развития отрасли. Решение было найдено в виде создания «обходных путей»: необходимые станки покупались через фирмы из других стран. Кооперация с теми же французами была столь тесной, что под Парижем даже работало принадлежа¬щее СССР предприятие — «Слава-Безансон»
Между прочим, это случай беспрецедентный. Марксистская идеология не позволяла нашей стране участвовать в капитале заводов на Западе, т.к. тем самым СССР превращался в капиталиста, эксплуататора труда рабочих. За всю историю страны отступления от данного принципа случались лишь дважды. И один из них - с часовой отраслью.
В итоге в начале 60-х технологическое отставание СССР от мирового уровня было минимальным, не более пяти лет. Причем изменения в отрасли не ограничивались оснащением предприятий. Создавалась система подготовки кадров, механизмы ана¬лиза и прогнозирования спроса, начались попытки интеграции заводов в единое целое. Одновременно с освоением все новых техно¬логий в «гражданских» часах велись серьез¬ные разработки в области систем времени и часов специального назначения.
В конце 50-х — начале 60-х родились «Родина» с автоподзаводом, сверхтонкий «Вымпел» 2200, сверхминиатюрные меха¬нические «Чайка» 1200, хронографы, часы с сигналом и т.д. Какие-то из этих механиз¬мов базировались на иностранных раз¬работках, какие-то — как тот же «Вымпел»
— создавались самостоятельно и по ряду параметров превосходили зарубежные. В те же годы СССР превращается в серьезного экспортера часов и механизмов. Так, уже в 1959 году за границу было отправлено 42% выпуска часов Первого МЧЗ.
ЭЛЕКТРОННАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ, ИЛИ СТРУКТУРА ОПЕРЕЖАЕТ ВРЕМЯ
То, что первые кварцевые часы были выпуще¬ны в СССР в конце 70-х, может показаться уве¬личением технологического отставания, ведь Seiko Astron появился в 1969-м. Но на этот вопрос можно смотреть иначе. Для советского часпрома освоение кварцевых часов означало начало интеграции отрасли.
Заводы и раньше обменивались специалис¬тами и технологиями, но все попытки создать единый стандарт механизма оказывались неудачными: каждое предприятие продолжало выпускать свой набор калибров. При выпуске кварцевых часов удалось изначально достичь едва ли не высшей степени интеграции и разделения труда. В Угличе выпускались резонаторы, в Минске — электронные блоки, на «Полете» — детали шаговых двигателей. Затем заводы обменивались компонентами, и каждый собирал готовые механизмы. Такая схема позволила в короткие сроки нарастить объем выпуска, и в течение 10 лет СССР стал одним из крупнейших экспортеров кварцевых механизмов. Причем уже в 80-х у нас выпуска¬лись такие сложные модели, как «Чайка» 1056 (механизм размером всего 10 мм), часы с лун¬ным календарем, музыкальным сигналом и т.п. Таким образом, уже в 80-е отрасль превратилась в холдинг, каждое предприятие которого имело свою специализацию. «Полет» выпускал механические часы, сложные механизмы, а также был центром передовых разработок. Специализацией «Чайки» были резонаторы, производство камней, женские и кварцевые часы. «Заря» также выпускала кварцевые и малогабаритные механические часы. Был построен Витебский приборостроительный завод, оснащенный самым передовым для того времени оборудованием по производству корпусов и браслетов. Благодаря узкой специа¬лизации предприятий можно было до предела снизить себестоимость производства часов. Вывод на рынок кварцевых часов потребовал в короткие сроки обучить персонал магазинов и ремонтных мастерских работе с принципи¬ально новым типом товара. И в 80-х своего расцвета достигли система обучения и пере¬подготовки кадров. Таким образом, структура советского часпрома уже в начале 80-х была очень похожа на ту, к какой пришла швейцарс¬кая промышленность лет через 5—7.
Вдобавок именно на базе кварцевых механиз¬мов была впервые на практике реализована идея базового технологического конструктора. Было спроектировано два набора деталей (пре¬жде всего — колес), из которых комбинировались все выпускаемые механизмы. Это позволило значительно резко удешевить производство и
часам по рентабельности. И лишь грампластин¬ки приносили на вложенный рубль больше, чем часы: себестоимость щепотки пластмассы была много ниже трех рублей.
ПОПУЛЯРНЫЕ, НО НЕИЗВЕСТНЫЕ, ИЛИ БЕЗЫМЯННЫЙ ЭКСПОРТ
Как уже отмечалось, еще с конца 50-х СССР превратился в одного из крупнейших в мире экспортеров часов и часовых механизмов. В лучшие годы более 20 миллионов часов и механизмов уходило в другие страны, из них очень многие капиталистические. Для срав¬нения: в прошлом году в Швейцарии было произведено около 27 млн часов — в полтора раза меньше! Казалось бы, советские часы должны быть хорошо знакомы и любимы теми же англичанами, которые ежегодно покупали их до 3 млн штук.
Увы, при столь масштабном экспорте извес¬тность наших часовых марок за пределами соцлагеря до начала перестройки оставалась нулевой. Причина в том, что большей частью мы поставляли механизмы. Но даже когда за границу отправлялись готовые часы, они чаще всего несли на циферблате логотип не произ¬водителя, а торговой фирмы-заказчика. Так, в Англию мы продавали часы Seconda, в Панаму и Канаду — Cornavin и т.д. И лишь на самом механизме были штамп завода и мелкая
надпись «Сделано в СССР». Но кто ж их видел, кроме специалистов? Поэтому советские часы имея колоссальный объем экспорта, так и остались неизвестными зарубежным покупателям,
РАЗВАЛ СИСТЕМЫ,
ИЛИ ПЕРЕМЕНЫ, КОТОРЫЕ НИКТО
НЕ ЗАМЕТИЛ
Однако в конце 80-х в стране грянула пере¬стройка. Поначалу она не казалась страшной для часовщиков. Наоборот, многие предска¬зывали блестящее будущее отрасли, ведь ее продукция пользовалась устойчивым спросом внутри страны, и за рубежом. И в соответствие с прогнозами, до 1992—1993 года объемы продаж устойчиво росли. А потом все встало. Почему?
Изучение причин гибели советской часовой отрасли — предмет для отдельного масштабного исследования. Здесь же хочется остановиться на нескольких ключевых аспектах.
На самом деле крах 1993 года был предрешен двумя-тремя годами раньше. Именно тогда начали рушиться связи между предприятиями, как между самими часовыми заводами, так и между часовщиками и поставщиками, что вело к росту стоимости продукции. Производство кварцевых механизмов было эффективно благодаря копе- рации между заводами. Но эта кооперация была разрушена из-за амбиций руководителей некоторых предприятий. Начиная с 1991-го вместо конгломерата отрасли мы видим набор то дружащих, то воюющих меж собой предприятий, некоторые из которых оказались еще и расположены в другом государстве. В такой ситуации ни об освоении новых технологий, ни о запуске моделей не могло быть речи. Все отечественные разработки механизмов относятся к периоду до 1993 года.
К тому же в 80—90-е годы серьезно изменилось отношение к часам. Из прибора времени они стали предметом статуса, элементом имиджа. Российские предприятия, то занятые борьбой с внутренними проблемами, то опьяненные эйфорией от успехов, не обратили внимания на эти перемены.
С расширением списка требований к хорошим часам в 80-х изменилось и понятие «техно¬логия». Наряду со способностью выпускать разнообразную и качественную продукцию для успеха производителю часов стали требо¬ваться технологии прогнозирования спроса, формирования и поддержания образа марки, рекламы и продвижения товара. Для эффектив¬ной работы необходимо было осваивать инс¬трументы рекламы и маркетинга, но вторым лицом после генерального директора на наших заводах по-прежнему был не коммерческий директор, а главный инженер.
В результате к началу 90-х наши заводы не только начали понемногу отставать от западных компаний в области продукции, но и не создали никаких наработок в области маркетинга. Именно эта совокупность отставаний привела к последующему спаду.
СМЕНА ЛИДЕРОВ,
ИЛИ КОГДА КАРАВАН РАЗВОРАЧИВАЕТСЯ...
К 1993-м все наиболее передовые заводы — «Полет», «Заря», «Чайка», «Луч» — по сути свернули производство механики и сосредо¬точились на выпуске кварцевых механизмов. Когда же производство кварца было останов¬лено, заводы оказались у разбитого корыта. Они попытались переключиться на выпуск механики, но выяснилось, что реанимировать можно только наиболее простые калибры. В результате среди всего ассортимента «Чайки», в котором когда-то были механизмы с авто-подзаводом (в том числе женские), остались только простейшие двухстрелочные. В Пензе, где также выпускали и малогабаритный автоподзавод, и дисковые часы, сохранились базовые 1509, 2009 и 2014.
Одновременно в полном соответствии с пого¬воркой «Когда караван разворачивается, пос¬ледний верблюд становится первым», в выиг¬рыше оказался Чистопольский часовой завод, который никогда не выпускал кварцевые часы и потому сохранил весь механический потенциал. В результате в конце 90-х лидерами отрасли стали «Восток» и «Чайка». И основной причиной, наряду со способностью держать в узде издержки, стал яркий имидж марок. Относительный подъем испытал и Самарский завод имени Масленникова, который, во-пер¬вых, также сохранил потенциал по производс¬тву механики, а во-вторых — благоразумно убрал с циферблатов свою марку — ЗИМ — и начал писать «Победа». «Родовое имя» россий¬ских часов, знакомое десяткам миллионов покупателей, помогало поддерживать спрос на морально устаревшую продукцию. Напомню, что умение подать и продать товар — одно из составляющих технологи и производства часов конца XX века.
Кривая технологического отставания резко падает в 90-х еще и по причине ослабления кадрового потенциала отрасли. Перестройка разрушила систему подготовки кадров, одновременно произошла смена поколений в высшем руководстве заводов. Увы, не всегда новые директора и их заместители соответствовали уровню, которого требовало время. Общаясь с представителями старого поколения часовщиков, которые строили отрасль в 70—80-х, неоднократно поражался уровню их компетентности. Не хочу никого обидеть, но большинство людей, руководив¬ших заводами в 90-х, такого впечатления о себе не оставляли.
ОБМАНЧИВЫЙ ВСПЛЕСК, ИЛИ ПОСЛЕДНИЙ ЗВОНОК
Кризис 1998 года дал передышку производите¬лям, на некоторое время сделав их продукцию востребованной за счет ценового преимущес¬тва. И хотя внешне казалось, что состояние дел в отрасли нормализуется, технологическое отставание и в узком, и в широком смыслах продолжало нарастать.
Лучшим постперестроечным годом для наших часовщиков стал 2000-й. Именно тогда объемы выпуска достигли максимальных показателей, а выручка бывших советских заводов была сопоставима с объемом экс¬порта швейцарских часов в Россию. Однако тогда же стало понятно, что запас прочности, который обеспечивал низкий рубль, исчерпан полностью, а каких-либо других аргументов в пользу своей продукции, кроме цены, у наших часовщиков не появилось. Форсирование объ¬емов выпуска достигалось более интенсивным использованием старого оборудования. Но практически никто из заводов не попытался предпринять каких-либо шагов в области рек¬ламы и маркетинга.
Неслучайно именно летом 2001 года компа¬ния «Часпромсервис» собирала производите¬лей на конференции по перспективам даль¬нейшего развития отрасли: торговле уже было понятно, что грядет серьезный кризис отрасли. Но заводы продолжали придерживаться стра¬тегии низких цен, считали своими главными врагами импортеров и торговлю и на волне эйфории категорически отказывались замечать нарастающие проблемы.
Так что годом смерти старой советской часовой промышленности нужно считать не 2006-й; а 2001-й год. Однако тогда, пять лет назад, отрасль не просто прошла свою нижнюю точку — она переродилась.
Журнал Часовой бизнес (Спецвыпуск "20 русских марок" 2007г.)
<<< всё о часах